Мораль и личность российских революционеров. Издание 2-е, доработанное - В. Болоцких

Заичневский был молодым человеком (20 лет на момент написания прокламации), как и другие составители и распространители прокламаций, участники революционных кружков 1860-х гг. Но семья, общечеловеческие моральные ценности подвергались суровой критике и отрицались также идейными вождями революционеров I860—1870-х гг. – Чернышевским, Бакуниным и другими. В 1869 г. Бакунин обращался к молодёжи с призывом: «Итак, молодые друзья, бросайте скорее этот мир, обреченный на гибель, эти университеты, академии и школы, из которых вас гонят теперь и в которых стремились всегда разъединить вас с народом. Ступайте в народ! Там ваше поприще, ваша жизнь, ваша наука. Научитесь у народа, как служить народу и как лучше вести его дело. Помните, друзья, что грамотная молодежь должна быть не учителем, не благодетелем и не диктатором-указателем для народа, а только повивальною бабкою самоосвобождения народного, сплотителем народных сил и усилий. Чтоб приобресть способность и право служить народному деду, она должна утопиться в народе. Не хлопочите о науке, во имя которой хотели бы вас связать и обессилить. Эта наука должна погибнуть вместе с миром, которого она есть выразитель. Наука же новая и живая несомненно народится потом, после народной победы, из освобождения жизни народа»114.

В «Прибавлении А» к книге «Государственность и анархия» Бакунин обрушивался на патриархальность русского крестьянства как одно из главных зол, затемняющих народный идеал, и одновременно на семью как оплот этой патриархальности. При этом не делается никаких скидок на исторически преходящий характер патриархальной крестьянской семьи115. В статье «Наша программа», составленной Н. Жуковским на основании текста Бакунина и опубликованной в 1868 г., провозглашались требования: уравнения политических и социально-экономических прав женщины с правами мужчины; уничтожения семейного права и брака, как церковного, так и гражданского, неразрывно связанного с правами наследства; передачи на попечение общества детей, «равного для всех – от низшей ступени до специального высшего научного развития, – в одно и то же время индустриального и умственного, соединяющего в себе подготовление человека и к мускульному, и к нервному труду»116.

В «Программе революционных действий» ткачёвско-нечаевского кружка (конец 1868 или начало 1869 г.) прямо говорилось, что «вступающие в организацию должны отказаться от собственности, от занятий, от семейных привязанностей, насколько эти последние (семья и занятия) могут мешать деятельности членов», а требовать полного отречения от них организация считает себя не в праве, так как это значило бы стеснять без причины свободу личности117.

Даже в 1870-х гг. среди участников хождения в народ, по свидетельству С. Ф. Ковалика, преобладало мнение, что «значение знаний было несомненно преувеличено Лавровым», считавшим науку единственной или, по крайней мере, первостепенной силой в переустройстве общества. И в спорах сторонников Лаврова и Бакунина побеждали бакунисты118.

Наиболее полное выражение нигилистическое отношение к обществу и культуре нашло в «Катехизисе революционера» Нечаева:

«§1. Революционер – человек обреченный. У него нет ни своих интересов, ни дел, ни чувств, ни привязанностей, ни собственности, ни даже имени. Все в нем поглощено единственным исключительным интересом, единою мыслью, единою страстью – революцией.

§2. Он в глубине своего существа, не на словах только, а на деле, разорвал всякую связь с гражданским порядком и со всем образованным миром, и со всеми законами, приличиями, общепринятыми условиями, нравственностью этого мира. Он для него – враг беспощадный, и если он продолжает жить в нем, то для того только, чтоб его вернее разрушить.

§3. Революционер презирает всякое доктринерство и отказался от мирной науки, предоставляя ее будущим поколениям. Он знает только одну науку, науку разрушения»119.

Идеи и поступки Нечаева своей беспринципностью, резкостью, стремлением к установлению полного подчинения вожаку рядовых членов организации вызвали осуждение большинства участников революционного движения. Но следует учитывать, что Нечаева поддержали Бакунин и Огарев, ему удалось создать организацию на своих принципах, и только убийство Иванова помешало Нечаеву продолжить свою деятельность. Более того, в смягчённых формах идеи отказа от ценностей старого мира: семьи, семейного воспитания, родственных связей, научных знаний и т. д. были широко распространены среди революционно настроенной молодёжи I860—1870-х гг.

Эти перемены в революционном мировоззрении были вызваны серьёзными сдвигами в социальном составе и повседневной жизни революционеров народнического периода.

Бросается в глаза очень юный возраст большинства участников революционного движения в 1860—1870-е гг. А. В. Якимова (Кобозева), начинавшая с хождения в народ, стала затем членом «Народной воли», участницей покушений на Александра II, уже к 17 годам была твёрдой революционеркой и осенью 1873 г. работала сельской учительницей, одновременно ведя народническую пропаганду120. Софья Перовская в 19 лет была арестована за пропаганду среди рабочих, в начале 1870-х гг. она была активной участницей народнических кружков121. На рубеже I860—1870-х гг. большое распространение получили разнообразные педагогические курсы, кружки самообразования молодёжи, из которых прямой путь лежал в революционную деятельность, в тюрьмы и на каторгу. О таком кружке в Швейцарии упоминает Степняк-Кравчинский в очерке о Софье Бардиной. Кружок состоял только из женщин, большинству из них было 17—18 лет, чуть старше была Бардина. Ольга Любатович начала свою революционную карьеру в 16 лет, в 17 была арестована и следующие семь лет провела в тюрьмах122.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

1

Миронов Б. Н. Влияние революции цен в России XVIII века на ее экономическое и социально-политическое развитие // История СССР. 1991. №1. С. 86, 88—90.

2

Там же С. 94—96

3

Там же. С. 91; см. также Анисимов Е. В. Россия в середине XVIII века: Борьба за наследие Петра. М, 1986. С. 43—44, 57—63.

4

Краснобаев Б. И. Русская культура второй половины XVII – начала XIX в. М., 1983. С. 63.

5

См.: Очерки русской культуры XVIII века. Ч. 1. С. 25—29; Краснобаев Б. И. Русская культура… С. 66—78, 102—114.

6

Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII – начало XIX века). СПб., 1994. С. 213—214.

7

Там же. С. 182.

8

См.: Очерки русской культуры XVIII века. Ч. 1. С.32—33; Краснобаев Б. Я. Русская культура… С. 168—173; Русская мысль в век Просвещения. М., 1991. С. 66—71.

9

Цит. по: Краснобаев Б. И. Русская культура… С. 170.

10

Русская журналистика XVIII – XIX веков. Тексты. М., 1986. С. 22.

11

Там же. С. 30—32.

12

Краснобаев Б. И. Русская культура… С. 173.

13

См.: Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. С. 18—45.

14

Там же. С. 123—135.

15

Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. С. 141—142.

16

Там же. С. 154.

17

Там же. С. 165—166.

18

Там же. С. 49—50,53—54.

19

Там же. С. 183—184.

20

См.: Болоцких В. Н. Декабристы в Ялуторовске: мировоззрение и деятельность. Новосибирск, 1990. С. 17—18.

21

Эйделъман И. Я. К биографии С. И. Муравьева-Апостола // Исторические записки. Т. 96. С. 255.

22

Якушкин В. Е. Матвей Иванович Муравьев-Апостол // Русская старина. 1886, июль. С. 154.

23

Дружинин Н. М. Декабрист Никита Муравьев // Избранные произведения: Революционное движение в России, в XIX в. М., 1985. С. 48—54.

24

Лорер Н И. Записки декабриста. Иркутск, 1984. С. 39.

25

Кропотов Д. А. Несколько сведений о Рылееве // Декабристы в воспоминаниях современников. М., 1988. С. 74—75